Правда ХХ века: как учёные просчитались, а семипалатинцы закрыли ядерный полигон

29 августа — день закрытия Семипалатинского испытательного ядерного полигона. Некогда сверхсекретный объект, а сегодня популярная туристическая локация и научная площадка оставила после себя страшное наследие — болезни, обиды, высокий радиационный фон, непоправимые изменения в земной коре и в жизни сотен тысяч людей. Эту "машину смерти" глушили несколько месяцев. У истоков безъядерного Казахстана стоял Кешрим Бозтаев и его команда неравнодушных и смелых людей. В том числе жительница Семея Менсафа Усманова. С ней и поговорил корреспондент BaigeNews.kz.

Недетские воспоминания

"Однажды, когда я училась в седьмом классе, во время урока прогремел взрыв, да такой силы, что створку контрамарки выбило, и вся зола полетела в класс на учеников. Все испугались, мы тогда подумали, что это землетрясение", — вспоминает одну из ярких тревожных историй, связанных с полигоном, 86-летняя жительница Семея Менсафа Усманова.

Этот случай из детства, врезавшийся в память, словно предопределил её будущее. Тема ядерных испытаний часто появлялась на её жизненном пути, пока наша героиня вплотную не столкнулась с этим в 1989 году. 20 лет Менсафа Мухамедсадыковна работала заместителем председателя городского совета народных депутатов Семипалатинского горкома и обкома партии. Но даже в местном "Белом доме" до этого времени не знали наверняка, что именно испытывают в 130 километрах от Семипалатинска советские светила науки. Тема полигона была запретной.

Не знали и люди, простые горожане, для которых воскресная утренняя тряска стала с годами обычным делом.

Лишь голос по радио напоминал о страшной реальности, происходящей на полигоне. Перед взрывом звучало предупреждение, а после — оповещение о результатах испытаний и призыв разделить милитаристскую радость руководства страны в гонке вооружений. 

"Когда гремели взрывы, посуда звенела, люстра тряслась. Но для нас это было привычным делом, частью нашей жизни. Примерно два раза в месяц по выходным нас выгоняли на улицу из интерната, чтобы здание не обвалилось. Помню, когда тряслась земля, кружилась голова. Все знали, что проводят взрывы, а для чего — мы могли только догадываться", — вспоминает своё детство Фаузия Гадильчинова, жительница Бескарагайского района, который находился в зоне максимального радиационного риска. 

Закрытая тема

Основные работы по изучению и созданию ядерного оружия проходили в закрытом городе Курчатов, который изначально обозначался как "Москва-400", "Берег", "Семипалатинск-21" и даже станция "Конечная".

Никто из Семипалатинска не мог лично держать связь с военными, лишь руководитель противобруцеллёзного диспансера (ныне КазНИИ радиационной безопасности и экологии) Б. Гусев, под чьим пристальным руководством шло изучение воздействия радиации на людей и на окружающую среду. Именно по его поручению за день до очередного испытания ядерного оружия звонили в Семипалатинскую городскую администрацию и просили вывести детей из школ и интернатов в определённый день и час. 

"Из института радиологии поступало оповещение секретарю горисполкома о том, что будет взрыв и что нужно подготовить к этому социальные учреждения. Это единственный повод, который нас связывал. Помню, что у этого объекта не было вывески, никто оттуда нас не посещал. Во всём городе правду об испытаниях знали только в этом институте. Остальным "замыливали" глаза обещаниями светлого будущего, уверяли, что Семипалатинская область вносит вклад в развитие всей советской науки", — вспоминает Менсафа Мухамедсадыковна. 

В начале 70-х годов наша героиня заметила, что в её окружении стали чаще умирать люди. Коллеги, родные, однокурсники, соклассники. В кругу знакомых происходило то же самое. Диагнозы фиксировали разные: туберкулёз, болезни органов, инфаркты, инсульты. Всё, кроме онкологии.

По словам Менсафы Усмановой, в свидетельствах о смерти никогда не записывали реальную причину — рак. Разработчики и испытатели ядерного оружия не хотели признавать, что испытания несут нереальный урон здоровью населения, закрывая глаза на опасные данные.

В прилегающих к полигону районах увеличилось число суицидов, материнской и младенческой смертности, чаще стали рождаться дети-инвалиды, люди страдали от лейкемии.

Медленная, безмолвная, невидимая смерть, настигшая сотни тысяч людей проникновенным атомом, хозяйничала здесь 40 лет. Пока в один февральский день учёные не промахнулись.

Перешагнул и не прогадал

12 февраля 1989 года произошёл роковой подземный ядерный взрыв.

"Взрыв вызвал истечение газов и повысил радиационный фон до 3000-4000 микрорентген (естественный воздушный фон составляет 15-20 микрорентген). Через шесть дней, 18 февраля, прогремел второй ядерный взрыв с высоким истечением радиоактивных газов, зафиксирован радиационный фон, более чем в сто раз превышающий норму", — написал впоследствии в своей книге первый секретарь обкома партии Семипалатинска Кешрим Бозтаев.

Военные не учли данные розы ветров. Радиация накрыла Семипалатинск и Курчатов. 

"Результат этих двух испытаний скрыть было невозможно: в общежитии пединститута в левобережье выбило стёкла, — вспоминает события тех дней Менсафа Усманова, — а над Иртышом образовалась странная синеватая дымка, которая всех удивила. Она не была похожа на обычный туман и скрыла всю поверхность реки".

После этого случая курчатовцы, которые сами работали для полигона, не стали скрывать своего возмущения. Страдали их семьи, дети. После второго взрыва Кешриму Бозтаевичу позвонил международный обозреватель и спросил "Почему вы молчите? Всё стало ясно!"

20 февраля Кешрим Бозтаев, игнорируя ЦК Компартии Казахской ССР, отправил Михаилу Горбачёву шифрограмму и ознаменовал начало конца ядерным испытаниям. В своём секретном письме Бозтаев рассказал всю правду — о безразличии к людям, замалчивании данных, о скудном обеспечении семипалатинцев и жителей районов.  

Затем был серьёзный разговор с первым секретарём ЦК Компартии Казахстана Геннадием Колбиным, угрозы московских генералов и подготовка к народному митингу. 

Почём здоровье народа?

Военные и учёные всеми силами старались привести своё очередное детище в действие, поэтому уговаривали областную администрацию разрешить ещё три испытания. Сначала руководители "двойки" (такое неофициальное название получил полигон в среде испытателей) угрожали, затем перешли к переговорам и торгам. Военные предлагали деньги, были готовы на всё, но Кешрим Бозтаевич попросил для города четыре медицинских центра. В результате в Семее появились Офтальмологический, Детский реабилитационный, женский консультативный центры и первый в Казахстане диагностический центр. 

Фото автора. Офтальмологический центр. 

Фото автора. Здание консультационно-диагностического центра. Бывшая гостиница. 

Фото автора. Бывшее здание детского реабилитационного центра. Сейчас здесь находится бизнес-центр. 

Фото автора. Здание женского консультационного центра. Бывший проектный институт

"Это были, пожалуй, самые сложные, но и самые важные для нашего города и для всей страны месяцы. Весна 1989 года. Каждый день по заданию Кешрима Бозтаевича я искала здания для новых центров. Объезжала город днём и ночью. Нужно было поскорее определиться с помещениями, так как оборудование было готово, наладчики могли выехать в любой момент. Стояла задача подобрать помещения, отремонтировать их, чтобы привести в соответствие для размещения оборудования. Параллельно Кешрим Бозтаевич согласовывал программу развития Семипалатинской области по разным направлениям в Совмине. Мы тянули время, как могли. Главной нашей задачей было обеспечить город оборудованием и не дать провести испытания", - рассказывает героиня.

Тайна, ставшая историей

В мае город стали готовить к митингу. Менсафа Усманова, параллельно являясь председателем женского совета Семипалатинска, поднимала народ. По её поручению оповещали все учреждения города, были приглашены пострадавшие жители Абайского, Абралинского районов, чьё близкое соседство с ядерным гигантом уже явно отразилось на здоровье.  

"Митинг был необходим, так как власть могла нас проигнорировать, а это был последний и реальный шанс быть услышанными Я и мои коллеги, многих из которых сейчас уже нет в живых, в ту весну 1989 года были солидарны с народом и желали лишь одного — остановить ядерные испытания", — говорит Менсафа Усманова.

Многие люди шли на митинг в неведении, а уходили потрясённые реальностью. Со сцены на них смотрели пострадавшие от испытаний дети-инвалиды, осиротевшие мамы, чьи дети умерли в младенчестве или утробе, люди с онкологическими заболеваниями. Всё это сработало как спусковой механизм. Пути назад уже не было. Люди требовали закрыть полигон и прекратить ядерные испытания. 

Кешрим Бозтаев и его команда опытных руководителей, рискуя многим, проделали поистине грандиозную работу, своего рода секретную операцию, ведь многие свои шаги пришлось скрывать от вышестоящего руководства. Но цель была достигнута, полигон замолчал.

Площадь Семипалатинского испытательного полигона — больше 18 тысяч квадратных километров. Местами она заселена, но большая часть — это животноводческие пастбища. В некоторых особо опасных зонах радиоактивный фон до сих пор зашкаливает. Но туристов и рыбаков это не останавливает!

Первый взрыв был проведён здесь 29 августа 1949 года в 7 утра. А 42 года спустя в этот же день, 29 августа, подписан указ об официальном закрытии Семипалатинского испытательного ядерного полигона.