Как создавалась патентная система Казахстана — Толеш Каудыров

После крушения крупнейшего социалистического государства СССР, Казахстан как один из новых стран, образовавшихся на его осколках, вынужден был вставать на новые для себя рельсы рыночной экономики.

На протяжении почти 30 лет независимости этот процесс происходил по-разному в разных сферах. Корреспондент BaigeNews.kz поговорил с известным юристом Толешем Каудыровым, который стоял у истоков создания патентного права в Казахстане, работал в Администрации Президента РК в момент ее зарождения и известен как один из главных специалистов по интеллектуальному праву.

Сегодня он входит в Высший судебный совет РК и участвует в отборе судейских кадров. Профессор Каудыров рассказал о том, как создавалась президентская администрация уже на самом закате СССР, как Казахстану удалось практически с нуля построить современную патентную систему и что Высший совет делает, чтобы понизить уровень коррупции у казахстанских судей.

Первая дюжина Администрации Президента

— Толеш Ерденович, мой первый вопрос будет про 1991 год — год обретения независимости Казахстана. В то время вы были сотрудником администрации президента. Это год, когда распался Советский Союз, Казахстан стал независимым. Как вы тогда отнеслись в таким переменам? Какие у вас тогда были мысли и ощущения?

— Уточню, сотрудником администрации Президента я стал в мае 1990 года, еще в советское время. В апреле 1990 года Верховный совет КазССР избрал президентом РК Нурсултана Назарбаева. До государственной независимости оставалось еще чуть меньше года, а уже началось формирование администрации Президента, тогда — аппарата Президента. И уже тогда заведующий государственно-правовым отделом Каирбек Сулейменов стал набирать первый состав аппарата Президента. И, как сейчас помню, в мае 1990 года вместе с президентом нас было всего лишь человек двенадцать. Еще существовала Коммунистическая партия КазССР, еще Советский Союз был, Михаил Горбачев был президентом, а Москва осуществляла руководство. Но уже началось формирование аппарата Президента Республики Казахстан.

Президент стал набирать себе команду из числа наиболее образованных, грамотных специалистов. А где они находились? Они находились в вузах, в научно-исследовательских институтах. И вот тогда, также как и меня, пригласили ряд работников юридического факультета Казахского государственного университета. Я был тогда доцентом, кандидатом юридических наук, заместителем декана юридического факультета. Мне было 35 лет. Помимо меня в аппарат пригласили нынешнего члена Конституционного совета Виктора Малиновского, экс-председателя Конституционного совета, а ныне заместителя председателя Фонда первого Президента Игоря Рогова, бывшего члена Конституционного совета Аманжола Нурмагамбетова.

Тогда мало кто знал, что такое приватизация, частная собственность, как она должна формироваться. То, что сегодня является понятными вещами, нам приходилось изучать и выискивать в недрах Государственной библиотеки имени Пушкина. Было распоряжение, чтобы нам в любое время дня и ночи давали бы материалы из этой главной библиотеки Казахстана.

Мы помним прекрасно, как уходила эпоха Коммунистической партии. Я участвовал в разработке постановлений по имуществу партии. В общем, судьба дала мне возможность увидеть крушение Советского Союза, зарождение государственности Казахстана. С обретением государственной независимости администрация Президента уже была более полноценной. Мне довелось быть в числе первого десятка работников администрации Президента.

Какое это было время? Это было время романтическое. Конечно все мы родом из Советского Союза. И как сказал Первый Президент Нурсултан Абишевич Назарбаев: "Тот, кто не жалеет о крушении Советского Союза, у того нет сердца, но тот, кто думает о его восстановлении, у того нет ума". Мы любили свою большую страну — Советский Союз.

Но как пел Виктор Цой, современник эпохи перемен: "Перемен, мы ждем перемен". И мы ждали этих перемен с нетерпением. Какие же будут перемены, никто не знал. Тем не менее, то, что Казахстан получает независимость и строит новое государство вводило нас в эйфоричное состояние, в состояние подъема и радости. Тогда продолжал работу первый Съезд народных депутатов СССР. Из некогда очень чинного, спокойного телевизора неслись революционные вещи.

Но, честно говоря, большей части населения, грубо выражаясь, крышу сносило, многие не понимали, что творится. Помножьте все это на тотальный дефицит всего, на пустые полки магазинов, темные улицы — потому что электричества не хватало, было периодическое отключение света в домах, так называемое, веерное отключение. Сложно тогда было многим. В то же время, мы были воодушевлены тем, что мы будем строить основы государственной независимости, основы нового государственного аппарата, нового правительства.

Я помню, как нам говорили: "Не относитесь слишком скептически и свысока к бывшим работникам ЦК Компартии Казахстана. В будущем они будут вашими коллегами". И, действительно, так и произошло.

Массово шел отток грамотных людей в бизнес. Открывались границы, у кого-то были планы уехать. Короче говоря, происходило волнение, массовое изменение людьми своего места работы.

Но к политическим изменениям, конечно, мы относились с большой надеждой, с воодушевлением, с радостью. Мы понимали, что строится что-то новое, что много отжившего, старого уйдет. Так что я запомнил романтическое, эйфоричное состояние, которые многие из нас ощущали.

Дела ученые в эпоху перемен

— Сейчас я бы хотела поговорить о вас как о юристе. В 1977 году вы окончили КазГУ, потом стали кандидатом юридических наук в Томском государственном университете в 1987 году. В 2002 году вы стали доктором юридических наук. Тема диссертации у вас была "Гражданско-правовая охрана объектов промышленной собственности в Республике Казахстан". Какие темы вас интересовали во время учебы? Про что вы писали свои диссертации?

— Да, первую свою диссертацию, кандидатскую, я защитил в старейшем российском университетском центре — в Томском университете, который помнил Шокана Валиханова и многих других передовых людей Казахстана. Докторскую диссертацию я уже защищал в Казахстане в Казахской гуманитарной юридической академии.

Первая и вторая диссертации похожи тем, что они находятся в русле одного права — гражданского. Моя кандидатская диссертация называлась "Гражданско-правовые оперативные санкции в хозяйственных обязательствах". Эта диссертация затрагивала общую теорию юридической ответственности, в частности гражданско-правовой и имущественной ответственности, санкции. Я исследовал оперативные санкции, то есть меры неимущественного характера, применяемые сторонами договора по отношению к тому, кто нарушил условия этого договора. То есть, это самые первые меры быстрого реагирования.

Я ваш покупатель. Вы мне поставили продукцию, в которой не те размеры, не та расцветка, не те требования к товару, которые я у вас заказывал. Вы мне поставили совсем не то, что я просил. Что я делаю? Я отказываюсь принимать и оплачивать этот товар. Я помещаю его у себя на складе, оповещаю вас и говорю, что не принимаю товар. Я беру его на ответственное хранение. За мои услуги по ответственному хранению тебе придется платить. Забирай его, пожалуйста. Ты денег не дождешься. А если деньги ты получил, возвращай их мне обратно.

Такого рода меры я исследовал в своей первой диссертации. Тогда это было очень актуально, актуально, кстати, и сейчас. Тогда при плановой экономике это было особенно актуально, потому что все боролись с браком, с недоброкачественной продукцией, с нарушением договорной дисциплины. Изыскивали всякого рода меры, которые бы стимулировали добросовестное исполнение своих обязанностей.

Первая диссертация окунула меня в мир юридической гражданско-правовой ответственности. Тот, кто знает вопросы ответственности, тот юрист. И эта диссертация здорово меня подтянула в плане понимания договорных отношений, обеспечения исполнений обязательств, и гражданско-правовой и юридической ответственности.

Затем, как я уже говорил, в 1990 году я был приглашен в аппарат Президента. В 1992 году я был назначен главой Национального патентного ведомства. И до 2002 года я руководил этой патентной системой.

Вторая моя диссертация была посвящена уже другим проблемам — вопросам права интеллектуальной собственности, в частности, такой ее разновидности как промышленная собственность. Объектами промышленной собственности называются патенты на изобретения, полезные модели в промышленности, товарные знаки, селекционные достижения, фирменные наименования. Это все называется по терминологии Парижской конвенции "объектами промышленной собственности" и я исследовал в своей докторской диссертации вопросы гражданско-правовой охраны прав на эти объекты. Иными словами, у меня вторая диссертация была по вопросам уже патентного права.

На тот момент в 2002 году это была первая диссертация в Центральной Азии по патентному праву. В Советском Союзе патенты не имели хождения внутри страны. Патенты получали только те предприятия, которые торговали с Западом, которые поставляли машины, оборудование, либо покупали что-то новое у Запада. А остальной Советский Союз внутри себя имел дело не с патентами, а с авторскими свидетельствами.

Вторая диссертация была посвящена обобщению моего 10-летнего опыта и 10-летнего опыта Казахстана по построению патентной системы, по внедрению рыночных отношений в научно-техническую сферу и, в частности, в патентные отношения. Вот чему была посвящена моя вторая работа.

Разница между двумя диссертациями 15 лет, но за эти 15 лет страна поменялась, поле моей деятельности поменялось. Из общего специалиста по гражданскому праву я волею судьбы стал еще более узким специалистом внутри гражданского права, специалистом по праву интеллектуальной собственности, в частности, по патентному праву.

Все лавры изобретателю

— Как раз следующий вопрос у меня будет про две редакции Закона патентного права в 1992 и 1999 году. Вы участвовали в создании этого закона. Расскажите, как это происходило?

— Слово "патент" в Советском Союзе, как я сказал, почти не имело хождения. СССР был страной, в которой было обобществлено очень многое, в частности заводы, фабрики, земля. Все это было общей, социалистической собственностью. В том числе, элементы социалистического присвоения были и в научно-технической сфере.

Конечно, советский народ изобретал. Были сотни тысяч инженеров, ученых, НИИ, университеты, институты. И Советский Союз поощрял изобретательство, ведь он конкурировал с Западом, с капитализмом. Ему надо было в этом соревновании побеждать. Страна была заинтересована в том, чтобы поощрять научно-техническую активность. Но как она это делала? Она обучала совершенно бесплатно специалистов разной направленности, все образование в Советском Союзе было бесплатным. Затем технолог, инженер, мастер приходил на производство, и он у себя на работе что-то придумывал — новое вещество, новый технологический способ, новое устройство.

В помощь ему почти на каждом предприятии существовало Бюро рационализации и изобретательства, где сидели патентовик и грамотные в этом вопросе люди, которые этому инженеру с идеей помогали сделать изобретение, оформить, провести первоначальный поиск информационный, затем оформить это как заявку и отправить в Москву, из любой точки Советского Союза. Отправить нужно было в ведомство, которое называлось Всесоюзный научно-исследовательский институт по делам научно-технической экспертизы, который входил в государственный комитет по делам рацпредложений, изобретений и открытий. Этот госкомитет был патентным ведомством СССР, вся экспертиза проводилась под его эгидой в Институте патентной экспертизы, все изобретения Союза стекались туда. Затем они оформлялись охранным документом — либо авторским свидетельством, либо патентом, если они имели экспортные перспективы. И дальше этим изобретением, доходами от него, а также право на использование —оказывались в руках государства.

А тот, кто изобрел — получал звание рационализатора, особый нагрудный знак изобретателя СССР, дополнительно получал девять квадратных метров к квартире, которая ему выделялась, получал также дополнительные дни трудового отпуска. И если это внедрялось где-то на территории Союза, он теоретически должен был получать какой-то процент. Но чаще всего, кроме тех указанных квот, он ничего не получал. Если же изобретение продавалось за рубеж, то весь валютный доход получало советское государство.

Только в социалистическом лагере, а именно в европейских социалистических странах, на Кубе, в северной Корее и в Советском Союзе была такая система. Во всем остальном мире исключительные права и доход от изобретения получал человек, который это изобрел. Этот человек своему же заводу мог продать это, мог где-то в другом месте продать. И очень часто маленькое изобретение делало человека баснословно богатым.

В Советском Союзе этого быть не могло. Все доходы от использования и реализации изобретений получало советское государство. Вот вам плата за то, что тебя это государство учило, воспитывало.

Что предстояло нам, первому патентному ведомству? Нам нужно было сломать эту советскую систему и перейти на понятную всем западную систему. Что мы и сделали. Чем я и занимался 10 лет, начиная с 1992 по 2002 год. Я строил национальную систему патентования.

— Чем она отличалась от советской системы? Как вы создавали современную патентную систему в Казахстане?

— Теперь на первый план выдвигается изобретатель, будущий патентовладелец. Все предприятия, вся промышленность была преобразована. И работа по патентованию стала не государственным делом, а частным. Государство присутствует в этой сфере только в лице законодателя, который издает патентные законы, а также Комитета по правам интеллектуальной собственности Министерства юстиции РК и Национального института интеллектуальной собственности, которая подчиняется Министерству юстиции. Все. Государство больше ничем другим в этом плане не занимается.

Между тем, государство все равно заинтересовано, чтобы его граждане изобретали, чтобы страна жила не за счет потребления своих природных ресурсов, а за счет продажи машин, оборудования, тканей, материала — всего того, что сейчас отличает самостоятельную независимую страну. То есть, мы эту систему из советской системы поставили с головы на ноги. Мы на первый план вывели патентовладельца. Теперь это частное дело. Практически любой человек может что-то изобрести, что сделает его миллионером. Он может продать все, что он изобрел тому, кому он захочет.

И вот эту систему надо было делать. Как нам ее делать, если мы были союзной республикой? Формально Казахстан был отдельной республикой, но де-факто у него не было многих атрибутов государства, в частности, у него не было патентного ведомства. Оно осталось в Москве. Все, что за 70 лет советский народ изобретал, все осталось в Москве. С новыми странами Москва не захотела делиться и оставила все наши страны один на один со своими проблемами. И говорила: "Не надо вам строить патентную систему, вы не сможете ее построить. Лучше максимально приближайтесь к нам, и мы постараемся восстановить то, что раньше было…"

Но, конечно, мы не могли согласиться на это, потому что понятие государственной независимости предполагает и научно-техническую независимость. Другой разговор, что мы должны сотрудничать, мы должны строить общее информационное научно-техническое пространство, но свои достижения мы должны держать у себя, потому что эти достижения могут быть самыми разными.

Нам пришлось буквально с нуля начинать строительство этой системы. И здесь мы, конечно, не имели самого главного, а именно того, что осталось в Москве — мы не имели фонда, базы изобретений, экспертной базы. Эта база нужна, чтобы сказать, это новое или нет, надо же сравнить его со старым, а сведения об этом старом остались там. Это была самая главная трудность. Нам пришлось придумывать патентную систему, которая бы учитывала отсутствие этой научно-технической базы. И довольно длительное время, почти 10 лет мы проводили экспертизу по заказам в Москве в Российском патентном ведомстве.

Мы построили патентную систему, которая называлась патентная система с двумя охранными документами, или явочно-поверочная патентная система. Тот, кто что-то изобретал, подавал патентную заявку и ему сразу выдавался охранный документ, патент. Но не на 20 лет, как полный патент, а на пять лет. С тем, чтобы он мог в течение этих пяти лет внедрять, осваивать то, что он придумал, получать доходы. При этом за эти пять лет он должен был написать еще одно заявление и попросить о выдаче ему полного патента на 20 лет.

Первый охранный документ (предварительный патент) выдавался под ответственность автора, на его риск. Ведь изобретение защищенное предварительным патентом могло совпадать с чьим-то чужим изобретением, которое запатентовано в другой стране. Тот, кто получал предварительный патент, брал на себя этот риск, могла быть ситуация, когда к нему обратится патентообладатель, который раньше получил патент на это изобретение в другой стране, потребовать отмены его предварительного патента, а также потребовать взыскание в свою пользу всего того, что он получил за использование этого изобретения.

Такая система проработала с 1992 до 2011 года. Мы думали, что это будет временная, но как в той пословице "нет ничего постоянного, чем временное", это временное просуществовало почти два десятка лет.

Сейчас Казахстан имеет патентную систему как у всех, а именно подается патентная заявка, проводится поиск, экспертиза, а затем выдается охранный документ сроком на 20 лет. Но те долгие 10-15 лет понадобились в силу объективных причин. Мы не могли сразу построить отвечающую всем требованиям патентную систему. Мы ее долго строили.

Очень нам помогло в этом плане вхождение во Всемирную торговую организацию (ВТО), а также появление интернета. Сейчас информационная база не проблема. Патентное ведомство Великобритании, Европейское патентное ведомство, японское, американское — базы выданных патентов открыты. Эксперту только нужно знать язык — английский, французский, японский — зайти и произвести свой поиск и затем использовать в своей работе материалы этого поиска.

В первые годы все это было на бумаге, все это было очень дорого, долго. Постепенно за годы независимости мы построили такую же патентную систему как в любой западной стране, которая охраняет все возможные объекты интеллектуальной собственности: изобретения, промышленные образцы, полезные модели, товарные знаки.

Во всем мире эта работа строится указаниями из одного центра, этот центр называется Всемирная организация интеллектуальной собственности (ВОИС). Находится она в Женеве. Она объединяет в себе все мировые конвенции и соглашения, которые заключены в этой области. Мы очень благодарны ВОИС. В первые годы независимости эта организация вкладывала в нас большие силы, средства и время, учила нас, чтобы каждая из новых стран, бывших социалистических республик, построила бы современную патентную систему.

Казахстан вошел во все основные мировые конвенции, такие как Парижская конвенция по охране промышленной собственности, Соглашение о патентной кооперации (Patent Cooperation Treaty – PCT), Мадридское соглашение о регистрации товарных знаков и Протокол мадридской системы, Конвенция, учреждающая Всемирную организацию интеллектуальной собственности — всего более трех десятков важнейших конвенций, а также множество мелких соглашений.

Казахстан полностью интегрирован в мировую систему охраны интеллектуальной собственности. Это очень важно для нас, потому что, если бы мы не были интегрированы, в нашу страну ни один производитель не завозил бы новейшее оборудование, новейшие достижения, он бы боялся, что просто эти достижения будут украдены. А сейчас как казахстанские достижения защищаются в других странах, так и иностранные разработки защищаются в Казахстане. То же самое и в области авторского права. Казахстан — полноправный член мирового сообщества по охране интеллектуальной собственности. Вот что мы построили за эти годы.

Когда судья — вершина юридической профессии

— Вы сейчас являетесь членом Высшего судебного совета. Насколько, по-вашему сейчас высокий социальный и репутационный статус у судьи в стране? Какова система отбора судей? И насколько сложно привлечь юриста на госслужбу, чтобы у него был стимул уйти из частного сектора?

— За 10 лет, я считаю, много что мог отдать родной стране, надо уступать место молодым, пришло новое поколение. Конечно, я душой и умом всегда там нахожусь, потому что я чувствую себя специалистом в этой области, я строил основы. Я читаю курс "Право и интеллектуальная собственность" в КазГЮУ, по субботам, каждое утро, три часа я читаю лекции по интернету, читаю на казахском языке. Это уже моя миссия, я должен максимально большее количество людей научить вопросам интеллектуальной собственности.

Но я юрист общий, я доктор права, я практик. Поэтому в 2017 году председатель Верховного суда Кайрат Мами пригласил меня на должность ректора Академии правосудия. До марта 2019 года я был ректором этого учебного заведения. И в этот период моей жизни мне пришлось глубоко вникнуть в вопросы правосудия, судейского корпуса. Я хорошо познакомился если не с каждым из около 2700 судей, но во всяком случае, многих из них я знаю, их биографии, их жизнь.

А в марте 2019 года я был приглашен членом Высшего судебного совета. Это орган, который занимается кадровой работой, подбором, расстановкой и продвижением судей, с тем, чтобы Верховный суд максимально занимался вопросами правосудия. А кадры для него подбирал и готовил бы независимый государственный орган, каковым является Высший судебный совет. Но, конечно, Верховный суд тоже участвует, он не может не участвовать в кадровой работе, потому что мы ведь для него подбираем эти кадры. И, конечно, мы обязательно учитываем его мнение в отношении того или иного судьи.

Что показал мой опыт теперь уже работника судебной системы? Судебная система Казахстана, как и вся страна, тоже находилась в процессе становления и стала полноценно оформленной. В этой судебной системе есть суды общей юрисдикции, специализированные суды, которые занимаются экономическими спорами, административные суды. Одновременно судебная система, как все государство и любая ее отрасль, продолжает находиться в постоянном движении и старается совершенствоваться.

Судебный совет использует самые современные HR технологии и старается по науке подбирать судей, учитывая, помимо юридических знаний, их личностные характеристики, умение мыслить, стрессоустойчивость, умение коммуницировать, человеческую порядочность, знания и компетенции. Мы стараемся подбирать людей честных и порядочных, юридически грамотных, ответственных.

В отношении авторитета судебной системы, судить вам, тем, кто в этой сфере не находится. В интернете можно много чего прочитать, в основном негативного, но есть, конечно, и позитивные вещи. Но я скажу, что я увидел сам. Я ни один день не был судьей, я общий юрист. Что я увидел? Прежде всего, что работа судьи — это очень тяжелая и ответственная работа.

В первые годы независимости буквально все споры отдали судам, суды захлебнулись под валом этих сотен и тысяч дел. Сейчас, к счастью опомнились и мелкие споры и правонарушения, которые не достойны суда передаются полиции, контролирующим органам, нотариусам.

Что я еще увидел в казахстанском судейском корпусе? 99 процентов — это порядочные, трудолюбивые и очень плотно работающие люди. К сожалению, оставшийся ничтожный процент людей, которые не отвечают этим качествам судей, дают отрицательное представление об этой профессии.

Сейчас если спросить, какое главное качество нужно для судьи, то ответом будет — честность и порядочность. А также чувство ответственности, понимания того, что ты судья, что ты идешь на такую тяжелую работу, где у тебя практически личной жизни не будет, ты постоянно будешь на виду, за тобой будут смотреть очень внимательно, и не только за тобой, но и за твоими детьми, за твоим мужем или женой. Многие, кто это понимает, не идут в судьи.

Если он хороший юрист, он может спокойно адвокатом или нотариусом заработать не меньше судьи. Сейчас юристов тысячи, а попробуйте грамотного найти, вы не сразу найдете. Многие деятельные люди открывают свои компании, два-три специалиста объединяются и открывают свою компанию. И живут безбедно, может они не зарабатывают миллион, но на жизнь им хватает.

Сейчас много людей хотят быть судьями, но многие из них недостойны этого. А отбор достойных — это как раз прерогатива и задача Высшего судебного совета. Президент Касым-Жомарт Токаев уделяет огромное внимание этому. На одном из недавних совещаний он сказал, что нам нужны судьи, которые разбираются в вопросах природоохранных, налоговых сфер и интеллектуальной собственности. Он прямо это отметил.

Для меня образец — это немецкие суды. Судья — это вершина юридической профессии. Я профессор, доктор наук, но не я достиг вершины профессии. Считается, что вершины профессии достигли судьи Верховного суда. В Германии судья — это топ, выше некуда. Судья и нотариус — две профессии, которые получают самые лучшие выпускники. А патентные судьи, те которые рассматривают технические споры в Германии, никогда не сводятся только к юристам. Патентный спор разбирают один юрист, один инженер и один технолог, или два инженера и один юрист. И при этом юрист не имеет права вмешиваться в существо спора, говорить о достоинствах или недостатках того или иного устройства, либо химического вещества. Юрист-судья в этом процессе может говорить только о процедуре, о закономерности постановки вопроса или последовательности рассмотрения дела. И не случайно, что президент говорит о важности этого права.

Наши законодатели тоже понимают, что нам бы нужны судьи не только юристы, но и узкие специалисты — экономисты, инженеры, технологи. Сейчас одновременно корпус пытается избавиться от недостойных людей. Работает судебное жюри, которое периодически каких-то людей увольняет. Работает квалификационная комиссия, которая принимает жесткие экзамены. Например, за прошлый год из более чем ста претендентов, только семеро сдали эти экзамены. В юридической сфере я не знаю более строгого экзамена, чем на судью. И мы не намерены снижать планку.

При этом судьи проходят серьезную психологическую проверку с помощью HR инструментов. Затем они проходят разного рода проверки, уже сдавши экзамены, могут до того как участвовать в конкурсе пройти проверку на дополнительные инструменты. Решать кейсы, писать эссе, отвечать на поставленные вопросы. Эссе — это, казалось бы, очень просто, но вот когда читаешь эссе некоторых кандидатов в судьи, просто смешно становится. Из этого эссе виден культурный уровень человека, его сознание и самосознание, его ответственность. Казалось бы, просто две странички рассуждений, а это эссе о многом говорит. Таким образом, мы поставили очень плотное сито и просеиваем через него сейчас претендентов на должность судьи.

Александра в Зазеркалье или законы рынка

— Недавно, может быть вы знаете, казахстанка Александра Элбакян (по версии журнала Nature она была включена по итогам 2016 года в число десяти наиболее влиятельных персон в научном мире) создала сайт, где предоставляется бесплатный доступ почти ко всем научным статьям на английском языке. Это нарушает интеллектуальное право авторов, потому что за каждую статью нужно заплатить 30 долларов, чтобы скачать ее легально. Как вы относитесь к такому бесплатному распространению интеллектуальной собственности в интернете? Может быть это сигнализирует о какой-то проблеме в сфере науки — с одной стороны, научные статьи слишком дорогие, с другой стороны, они распространяются бесплатно?

— Вы задели болезненный вопрос. В Казахстане одна болезнь — законы есть, они хорошие, но, к сожалению, они не всегда исполняются или нарушаются. А уж если говорить про сферу интернета, то это отдельная болезненная тема. Дело в том, что интернет экстерриториален, на просторах интернета законы Казахстана не действуют. Они действуют только тогда, когда человек выйдет за пределы интернета, когда он выйдет в "офлайн".

Здесь первая задача в том, что нужна организация по коллективному управлению правами в интернете. Вот есть организация по коллективному управлению песнями, литературными и музыкальными произведениями, а по интернету нет, никто не берется. Это технически тяжело, и тяжело достигать эффекта, защищать тяжело. Но интернет является охраняемой сферой для авторского права.

Если Элбакян, гражданка Казахстана, открыла здесь сайт и использует без разрешения авторов чужие статьи, то она нарушает закон об авторском праве. И эти авторы, во-первых, могут предъявить к ней требования о прекращении этого нарушения. Во-вторых, о компенсации убытков, причиненных ею. А убытки в этом случае могут быть выражены в сумме того дохода, который она получила. Поэтому если она распространяет чужие произведения без их согласия, то она нарушитель. Если она получила разрешение, заключила договор с авторами, создала сайт и продает право на использование, то она ничего не нарушает. Исключительное право на произведение принадлежит автору и как его использовать, решает тоже автор.

А то, что научные статьи так дорого стоят — ну, это рынок. Если это дорого, то не покупай. И здесь главный вопрос — законно ли Элбакян это сделала или нет. Давали ли авторы согласие на помещение их работ на этот сайт, на реализацию. Все это должно быть в договоре с ней и авторами. Если все эти вещи оговорены, то с ее стороны нарушений бы не было.