История любви на всю жизнь. Как народный артист СССР Рамазан Бапов стал легендой

8 июля 2022 года состоялось торжественное открытие мемориальной доски выдающемуся артисту балета и педагогу, народному артисту СССР Рамазану Бапову, который всю свою жизнь посвятил балету и прославил казахское хореографическое искусство на весь мир. BaigeNews.kz собрал уникальные воспоминание я нем и его творческом пути от самых близких людей — его супруги, балерины, заслуженной артистки Казахстана Людмилы Рудаковой, артиста балета, заслуженного артиста Казахской ССР Эдуарда Мальбекова и народного артиста СССР, оперного певца Алибека Днишева.

Рамазан Бапов — единственный народный артист СССР среди казахстанских мастеров балета. Его имя знают в Казахстане, Турции, США, на пространстве бывшего СССР. За свою блестящую карьеру мастерски исполнил практически все ведущие партии в Государственном академическом театре оперы и балета имени Абая, гастролировал во многих странах мира, до последних дней жизни вёл активную педагогическую деятельность.

Его женой стала заслуженная артистка Казахстана Людмила Рудакова. У них есть дочь Юлия, пианистка и концертмейстер Стамбульского государственного театра оперы и балета.

Яркая жизнь легенды балета

фото из семейного архива

— Выдающийся артист балета жил в Алматы в доме на пересечении улиц Назарбаева и Богенбай батыра, где установили доску, с 1977 по 2014 годы. Сложно ли было установить памятную доску?

— Рамазан умер в марте 2014-го. Был долгий процесс. Надо было собрать подлинники документов — а они находятся в архиве, в музее. С большим трудом я их получила, писала заявление на имя директора и мне сделали копии. Эти копии отдавали в акимат. Мне сказали, что вообще-то, мы доски ставим через пять лет. Потом начался ковид, потом январские события, сгорел акимат. Я всё подождала, я не звонила, не настаивала. А потом мне сказали, что все документы сгорели. Потом сказали, что я не все документы сдала. Сказали, нужны фотографии дома, мы его со всех сторон сфотографировали. И мы это все делали с Дамиром (ученик Бапова) все отнесли.

Главное, подпись соседей, что они довольны, что можно повесить табличку. Но жильцов старых осталось не так много, пять-шесть жильцов. Многие квартиры ещё сдаются, их и дома не бывает. Но мы и это сделали.

А с доской как в сказке получилось. Мастер, который этим занимался, попросил прислать подлинные фотографии по телефону. Я предложила прийти, так как плохо умею фотографировать. Он пришел, скромненький такой, улыбается, стесняется. Я ему разложила фотографии, книги показала. Говорю: "Забирайте, что хотите". А потом я говорю, что Казарян и Каиржанов делали памятник Рамазану. Он так смотрит и говорит: "А камень делал я". Я очень рада, что именно этот человек работал над доской.

Я ему рассказала о характере Рамазана, он нежный, ласковый, лирик, и "Жизель" — это его партия, по природе. А "Спартака" он любил, потому что это мужественный герой. Показала мастеру фотографии. Он всё забрал, сказал — буду думать. Это в воскресенье вечером он от меня ушел, а в понедельник в 8 утра он мне уже прислал эскиз доски. И Спартак, и Жизель на доске есть. Это как в сказке. За неделю доска готова была.

Фото автора.

— Я, честно говоря, думал, что инициатором доски, движущей силой был театр или само государство.

— Государство было инициатором, это был приказ Назарбаева. Памятник тоже сделало государство, мне надо было написать заявление. Мне и сказали, что надо написать заявление. А государство будет делать. Но я не смогла этого сделать. Я сказала это мой муж, это отец моей дочери. И сделали сами. Мы что-то же должны были сделать человеку, который все сделал для нас… У него почётный караул был на похоронах. Там было всё.

— А в этом доме вы сколько прожили лет?

— Вот мы въехали в этот дом, как только его построили, жили здесь с 1977 года.

— У вас потрясающая история любви. Встретились — и всю жизнь вместе. Расскажете?

— Это случилось, это судьба. Никто к этому не был готов, ни он, ни я. Ну так случилось. Он приехал в Алма-Ату после училища, ему 19 было, а мне 29 уже. Я уже опытная, я давно танцевала, все главные партии, а это ребёнок только с училища. У меня было много партнёров. А он как-то мне говорит — что он без меня не может и пойдет со мной хоть на край света. Он мало говорил, но вот это он сказал. А как-то он ещё сказал, что когда заканчивал училище, ему Руденко, педагог, сказал, вот едешь в свою Алма-Ату, первое, что ты должен сделать, выбрать хорошую партнёршу. Так я и говорю: может ты меня выбрал, потому что я прима? (смеётся) Он же говорит: "Я когда зашел в театр, я не знал, кто прима, кто там есть".

— А вот чувствовалась разница в мировоззрении? Всё-таки разные семьи. Привычки, устои, религия…

— Его родители категорически были против меня, это естественно. Во-первых, я на десять лет старше, во-вторых, я неизвестно откуда взялась в этом доме. Рамазан пошёл против. Один раз выступила мама, но потом она взяла свои слова обратно. Потом было всё нормально, никаких ссор. В конце за ней ухаживала я и хоронила её я. А про религию вообще разговоров не шло. Рамазан в мечеть не ходил, ходил в церковь. И здесь ходил, и в Америке. И в Стамбуле, когда работал там.

Был такой случай — я приехала к Рамазану, и как раз в Стамбуле находился театральный художник Александр Васильев, он тоже работал в театре в то время. А Саша хорошо знает Стамбул, все закоулочки… Мы тогда вместе много гуляли, и в районе старого города на двери обычного многоэтажного дома увидели надпись: церковь Ильи Пророка. Поднялись на шестой этаж — а там на крыше церковь! Оказалось, в 19-м веке здесь было подворье скита, все шесть этажей занимали монашеские кельи и комнаты паломников, следующих дальше в Афон. Церковь и сейчас работает, из церковных окон открывается дивный вид на окрестности… Вышел священник, мы много разговаривали, а потом нас позвали к трапезе. Это был счастливый, хороший день, который мы потом часто вспоминали.

— Насколько эта история правдива, что на балет его "благословил" сам Селезнёв?

— Это всё правда. О чём Рамазан сказал, это всё правдиво. Рамазан никогда в жизни ни одного слова не соврал. В нашей семье это не принято.

А Селезнёв преподавал, и два старших брата Рамазана учились у него. Один даже у нас в театре немного танцевал. Рамазан был маленький ещё. На выпускной для братьев его мама сделала бешбармак, банкет. Селезнёв был приглашен. Там Рамазан к нему подошел, сказал, что он тоже хочет танцевать. Селезнёв сказал, что ты ещё маленький, ты приходи, когда тебе девять лет будет… А потом набирали учеников в Москву, последний день был и Рамазан прибежал к Селезнёву проситься, он его умолял. И Рамазана взяли. И в Москве он раскрылся. Так-то Рамазан такой был скромный вообще, тихонько раскрывался. Это педагоги отличные.

— Тяжело ему было возвращаться в Алматы после Америки? У него же там все хорошо было…

— Я и Юля, мы отказались жить в Америке категорически. Он вроде попытку сделал. Один раз я там была, и я места себе не находила. Хотя я бы там работала, меня пригласили, хотя не знали, что я жена Рамазана. Но здесь мои родители были, я не могла. И я там как глухонемая — языки мне плохо давались. А Рамазан очень хотел, чтобы мы там жили… Но я отказалась, а Юлечка в это время уже работала в Стамбуле. И любит она этот город, и там любят ее.

— Ваша семья полностью состоит из людей творческих, из людей искусства. Вам сложно было?

— Да нет. Настолько было просто и незаметно, потому что он блестяще выучен был. И с особым вкусом. Он ещё и художник, ещё и рисовал. Он и выпиливал, всё по чуть-чуть умел. Он даже говорил, я музыку люблю больше, чем балет. Юлечка у нас потому музыкант…

— Вы его старше, вы прима. Но потом же наступил момент, когда он стал уже опытным человеком, опытным мастером. Он вам подсказывал?

— Ещё как. Не только подсказывал, ещё и ругал. Знаете, он был очень требовательным. Дисциплина для него была все, во всем. А потом я ушла на пенсию. В 44 года, вовремя я ушла. Я уже перешла на репетиторство. И как-то танцевала с ним, просто заменяла партнёршу на "Лебедином озере", он сказал, как ты не вытянула подъем. Он очень строго относился ко мне. И к себе.

На "Корсаре" он поломал ногу, на правительственном концерте. Но дотанцевал. А перелом был со смещением, сильные боли. Он оперировался в Москве. Ему повезло, что он левша. Хорошо, что Москва учат и на правую и на левую ногу работал. Было больно, но он на Спартаке таблетку выпил и пошел...

— Что для него было самым важным — семья, вы, ребёнок, работа?

— Всё было единым целым. Ну как муж он был замечательным, я ни разу не видела злых глаз, ни разу ни одного плохого слова не услышала. Мы ссорились, да, но не знали, как поругаться и не разговаривать друг с другом.

— А с бытом проблемы были? Говоря же, семейная лодка разбивается чаще всего об быт.

— А у нас сначала и не было ничего. Когда Рамазан снялся в фильме "Ангел в тюбетейке", ему дали деньги. Мы купили шифоньер, это была единственная наша покупка. Он до сих пор в идеальном состоянии.

Потом, когда Юлечка родилась, у нас появились деньги, Рамазан премию какую-то получил, купили ей кроватку. А мои декретные лежали неизрасходованные. Я сказала, я как рожу, я скажу, что купить. Купил ткань, купили чепчики, распашоночки. Мне разрешали звонить, медсестра разрешила. Я говорю, что ты делаешь. А он говорит: "Глажу пелёнки". Он ждал девочку. Пять недель беременности было, мы уже знали, что если девочка, то Юлечка.

— Сложно было потом после родов вам возвращаться на сцену?

— Ой, совсем нет. Было ей 20 дней, я пошла заниматься. Я пропустила только "Дон Кихот" в этот период, и "Чинтомур". Ну он так и не пошел, этот "Чинтомур", а "Дон Кихот" я потом танцевала.

— А театр наш любите?

— Вот знаете, когда я сюда приехала, театр был театр. Хороший театр, и люди были другие. Сейчас проще. Сейчас, правда, более способные дети. И сейчас зритель лучше ходит в театр. У нас был какой-то тяжёлый период, на хозрасчёт переходил театр или что-то. Зарплату задерживали. Трудные были годы, но всё равно мы все работали. Опера была очень сильная. Тогда и Мусабаев пел, и Ермек Серкебаев в идеальной форме был. Такие были певцы, а народ не очень. Сейчас народ ходит, и наряжаются все.

Сейчас у нас ещё педагоги хорошие все уехали в столицу, и забрали учеников способных туда. Да, что касается балета, это сложнее. Это надо видеть и хотеть подражать. Потом мне понравился трофейный фильм "Балерина", я танцевала день и ночь. Это обязательно нужно любить.

Что говорят другие?

На открытии памятной доски также прозвучали воспоминания о Рамазане Бапове и его вкладе в искусство Казахстана.

Советский и казахский артист балета, педагог, заслуженный артист Казахской ССР Эдуард Мальбеков вспомнил, что Рамазану Бапову было сложно начинать.

"Он из семьи железнодорожников, но он получил блестящее образование, он стал величайшим мастером балета, он получил блестящую общую культуру. Он стал человеком достойнейшим. Не забуду его первое соло — сольный выход в балете Лебединое озеро. Он станцевал прекрасно — и это было понятно, ожидаемо. Но все сразу сказали — появился истинный Принц, и он именно таким и был — принцем. И так он и прошел по жизни — очень достойно. И шёл так всю свою творческую судьбу, всех принцев он станцевал. По своей натуре он был удивительно скромный человек, удивительно воспитанный, удивительно культурный. И я хочу сказать и о роли Людмилы Георгиевны в его жизни. Это были два человека с общим делом, влюблённых по жизни, и в своих спектаклях они выражали все своё отношение друг к другу", — вспомнил Эдуард Мальбеков

Оперный певец, народный артист СССР, герой труда Казахстана Алибек Днишев убежден, что в успехе Рамазана Бапова на мировой арене немалую роль сыграла его супруга Людмила Рудакова.

"Она его выпестовала! Он получил величайшее образование, он учился в лучшем учебном балетном заведении советского союза, но без неё он вряд ли состоялся бы таким, каким мы его знаем. А я бы отнёс его к выдающимся танцовщикам СССР, таким как Васильев, Лавровский, Лиепа. Рамазан стоял в одном ряду с этими именами… А все остальное было в руках Людмилы Георгиевны", — заключил Алибек Днишев.

Таким был Рамазан Бапов, звезда мирового балета и одновременно скромный человек, любящий свою семью, Родину и преданный искусству.