"Горы — не стадион для достижений". Как стать начинающим альпинистом

27 Октября 2022, 12:00
АВТОР
Подпишитесь на наш
Telegram-канал
и узнавайте новости первыми!
фото Анастасии Медынцевой 27 Октября 2022, 12:00
27 Октября 2022, 12:00
7354
Фото: фото Анастасии Медынцевой

Для популяризации альпинизма и скалолазания, пропаганды активного здорового образа жизни и спорта объединение любителей альпинизма, скалолазания, горного туризма в Алматы проводят альпиниады и фестивали. По словам президента Федерации альпинизма Алматы Артема Скопина, в год в мегаполисе проходит несколько альпиниад, которые охватывают порядка 15 тысяч участников.

Для занятий альпинизмом Казахстан имеет уникальные ресурсы. Самая северная цепь гор Тянь-Шаня — Заилийский Алатау — простирается на 400 километров. Одно из самых популярных среди альпинистов мест — пики Малого Алматинского ущелья. Однако походы в горы для алматинцев обычно ограничиваются Медеу или Шымбулаком, не так много людей решаются на "профессиональные отношения" с вершинами. Например, альпинистский лагерь Туюк-Су, где учат безопасно ходить в горы, больше известен среди иностранцев, чем местных жителей. Алматинка Анастасия Медынцева рассказала Baigenews, как пройти обучение альпинизму, навсегда влюбиться в горы и преодолеть самого себя.

— Говорят, что алматинцы не то что альпинизмом не занимаются, некоторые ни разу в горах не были…

— Это правда. У меня много знакомых, которые выше Медеу не поднимались. И я такая была достаточно долгое время. Мы выезжали в какие-то походы, но в зеленую зону — Ассы, Тургень, Иссык. 

— Ты не тот человек, который бредил горами?

— Нет, никогда. Горы мне нравились, особенно я это хорошо поняла, когда уехала в иммиграцию и два года провела на расстоянии от гор. Спустя год жизни в Беларуси я увидела фильм Юрия Дудя про Казахстан, я ревела, потому что только на расстоянии разглядела наши горы. Я поняла, какое это сокровище. Когда приехала в первый летний отпуск из Минска, попросила дядю Вадю куда-нибудь меня отвезти. Он меня отвёл на пик Память. Маршрут длился 13 часов — 30 километров мы тогда находили от Шымбулака до плато Мынжылки, от Мынжылки до поворота на Т1, от поворота на Т1 на перевал Титова, потом пик Память, потом спуск в ущелье Горельник и, собственно, оттуда обратно до Медеу.

— Дядя Вадя — это кто?

— Вадим Шкляр — режиссёр, но он один из людей, которые совершили революцию над собой, потому что до 47 лет он вёл интересный образ жизни. Потом произошли изменения, и 50-летие он отпраздновал 50-километровым забегом по горам. Для меня это космос. Он — гид походный, туристический. Как он говорит, я не про высоту, про длину, про дальность.

— Это сложный маршрут для неподготовленного человека?

– Это сложный маршрут. Он на выносливость. Я была условно не подготовлена. Когда я весила под 100 кг, тогда я бы умерла. В тот момент я понимала, что обладаю той физической формой, которая сможет это позволить. Настроилась. Единственное, что мне нужно было, — покупать снаряжение. Это трекинговые кроссовки, спортивная одежда, потому что дядя Вадя отказался меня вести в горы без нужного аутфита. Это и положило начало должному отношению к горам. За что я ему безумно благодарна, потому что это правильное отношение. Мы все так или иначе ходили в горы в кроссовках и в джинсах. Если же ты начинаешь ходить чаще, лучше так не делать. Горы не терпят легкомыслия. Еще до отъезда я однажды с другом выше Шымбулака прошла, было удивительно, что туда можно было ходить. Мне всегда казалось, что там забор и всё. Приехали, посмотрели да уехали. А потом, то ли мы увидели, что кто-то вверх пошел, то ли просто увидели дорогу. И такие — интересно, а что там? Мы дошли до начала морены ледника Богдановича, забрались на него совершенно безобразным образом. Просто шли по сыпухе вверх, спотыкались, падали, на самом деле там убиться было можно. Потом я начала забираться всё дальше и дальше с подругой. Мы ходили вначале просто в кроссовках, в условных скетчерсах. Мерзли страшно, ты приезжаешь туда и не знаешь, что это ледник. Там чуть солнце спряталось — и становится очень холодно. И так я начала похаживать. И каждый раз это всегда было приключение.

Поход с дядей Вадей был уже другого уровня — более серьезным, уже с другим подходом по "снаряге". Трекинговые ботинки оказались очень удобными. Тогда стало понятно, что специальная одежда — не просто выжимка денег, это безопасность, стопа не скользит, очень хороший протектор, держит лодыжку, а там ее подвернуть легко.

— В какой-то момент ты ходишь, ходишь, а потом понимаешь, что этим можно заниматься полупрофессионально?

— Вообще не так. Я планировала отпуск, находясь в Минске. Две недели заложила на лето, на Алматы. Но начался военный конфликт в Украине, и я вернулась домой. Эмоционально это было очень тяжело, потому что все эти события разрушили жизнь многим людям, и круги на воде расходятся весьма ощутимо. Казалось бы, девочка из Казахстана, которая живет в Беларуси и вообще никакого отношения к этому конфликту не имеет, но… имеет. Я приехала домой, было очень грустно и мне пришлось переизобретать родину. Мне пришлось наполнять новыми смыслами, потому что старых к тому моменту не осталось. Новыми смыслами стали походы в горы, вначале это были утренние встречи с друзьями. Это стало частью такой предподготовки. А потом мне в Instagram попалась контекстная реклама альплагеря Туюк-Су. Я вообще не знала, что у нас есть альпинисты, альп-лагерь, что туда можно попасть, не будучи спортсменом. Они меня купили фразой "научим безопасно ходить в горы". Так я приехала в альплагерь и поняла, что это спортивный лагерь с дисциплиной, со всей этой движухой. А я думала, что смогу взять с собой книжку, рисование, мы немного походим по горам, потом я отдохну, полежу, порисую, а потом снова походим по горам. Но ничего подобного. На третий день с момента приезда я поняла, что у меня нет сил даже встать с кровати. Но могу сказать, что мне очень повезло со сменой этого альпинистского сообщества, невероятно повезло с инструктором. Я очень трепетный цветочек, и если бы меня хоть что-то отпугнуло, то я бы этим не занималась. Мой инструктор — это просто бог с невероятным терпением. Его зовут Арман Саматов. Он альпинист, у него жена альпинистка. Он равномерно аккуратно доносил информацию, поддерживал, подбадривал без скачков настроения, было замечательно.

Мы с директором лагеря Артёмом Скопиным договорились, что я приеду на неделю — и если все будет хорошо, то я останусь на вторую, потому что есть ускоренная недельная смена, есть двухнедельная — более расширенная. За первую неделю при благоприятной погоде ты проходишь одну гору — маршрут 1Б, и это дает тебе альпинистский значок. Ты получаешь альп-книжку, значок и становишься альпинистом Казахстана. Их вообще 12 категорий маршрутов. 1А, 1Б, 2А, 2Б…6А,6Б. Если ты хочешь закрыть значок с превышением, то за оставшуюся неделю можешь сходить ещё две горы. То есть в следующую смену, если ты хочешь закрыть разряд, эти горы идут в зачет.

Я была единственная алматинка за всю смену, казахстанцев было двое всего. Этот лагерь — один из лучших в мире. Например, в моем отряде была технический директор LinkedIn — белоруска, которая живет в Ирландии. Ей посоветовали этот лагерь в Силиконовой долине. Приезжали из Германии, России, Беларуси.

— Чему там учат?

– В первый день ты приезжаешь, и у тебя идет акклиматизационный выход. У нас была задача идти до Т1. Но мы до него не дошли, потому что нас развернули к ужину. Вместе с вами идут инструкторы, все, кроме директора лагеря. Они оценивают, кто как идет, кто как себя ведет. В зависимости от этого вас распределяют по отрядам. Затем на утро уже висят списки, кто, в каком отряде. Мы были новички. Вас учат второй технический день: есть такие узлы, они вяжутся вот так, пробуйте. Вы запомнили? Покажи, навяжи, отработай. Голова пухнет, так как это трудно запомнить. На следующий день вы учитесь ввязываться в связки, бухтовать веревки и в третий день обучения вы учитесь ходить в связках. Это когда вы ввязываетесь в одну веревку (на двоих, на троих, на четверых). Там много нюансов: когда ты идёшь, должен следить за веревкой, чтобы страховаться дополнительно через рельеф — камень, деревце. Если вдруг напарник по связке сорвется, эта дополнительная страховка позволит вам выжить.

На четвёртый день мы пошли на скалы. Арман настолько всё чётко объяснил – есть спусковая система, “корзинка” в простонародье. Он показал, как ее заправлять, как ею пользоваться. У меня есть видео, где я впервые на этой корзинке сползаю. Есть "жумар" — специальное приспособление, его придумали французы-альпинисты для того чтобы подниматься на гору. Ты шагаешь по горе, перпендикулярно ей находишься, рукой и определенными движениями таза толкаешь себя наверх. Это требует, разумеется, некоторой физической подготовки. Таких нюансов каждый день было невероятное количество.

В середине первой недели я поняла, что хочу умереть — я себя переоценила, мне плохо. Ребята спросили: что случилось, в чем проблема? На скалы идти даже не считается за поход. 400 метров набор высоты по скалам, вертикально практически, бывалые альпинисты пробегают минут за 10-15, а ты ползёшь за полчаса еле как. И ты встаешь на тропу, а у тебя ноги не идут, они устали. И парни говорят мне: "Ты думаешь, если мы спортсмены-разрядники, у нас не так?". И вот это ощущение общей нормальности, что всем тяжело, оно очень сильно успокаивает и заземляет, потому что ты в этом не один.

На следующий день я встала на тропу, чтобы идти на скалы, делаю несколько шагов, мне тяжело, я вспоминаю слова ребят и иду дальше. Это был момент переключения, тогда-то я и решила, что готова остаться на вторую неделю.

— Как научится доверять? Ведь во время восхождения ты должен не только надеяться на себя, но и на людей. 

— На высоте меняется уровень восприятия ответственности, потому что ты отдаёшь себе отчет, что не только ты висишь на веревке, ты зависишь, от тебя зависят, меняется и уровень восприятия смерти. Когда я впервые забралась на скалу, висела на веревке —и это единственное, что меня технически удерживало от падения, смотрела вниз и понимала, что смерть — это не худшее. Худшее — это если ты упадешь и перебьёшь себе позвоночник. В принципе можно помереть, не выходя из дома. Но вот этот момент доверия становится встроенным. Горы не прощают гнилых людей. У человека может быть вредный характер, но он внутри светлый. Гнилых людей в альпинизме лично я не встречала. Как будто жёсткая фильтрация идёт условиями. Они могут быть очень сложными, неприятными, но гнилыми вряд ли.

— Есть какие-то обряды, приметы для того, чтобы задобрить горы? Может, шнурки только левой рукой завязывать...

– Гора считается схоженной только после спуска. Никто не поздравляет на вершине, только в лагере. Подняться одно дело, важно спуститься. Поздравляют фразой "С горой!". Нельзя опаздывать на выход, иначе инструктор тебя не выпустит на восхождение. Выходы у нас были обычно в шесть утра. В 4.30 встать, в пять — позавтракать и собрать вещи, а в шесть ты должен стоять возле домика. Если опоздал, ты не пойдешь, а, может, и вся группа не пойдет. Ты несешь коллективную ответственность. Это дисциплина. Помимо связок, тебя учат заполнять протокол выхода, схему маршрута, ты должен разбираться в этих символах, идти по этой карте. Должен соизмерять, сколько сил на это уйдет. Я позволяла себе всякие приколы, типа я каждый раз несла на вершину яблоки для всех участников, просто потому, что на Алматы нужно смотреть, кушая яблочко. Мне поднимали посылки с казы, кумысом, с лепешками свежими. Там такие лишения, что вот это всё становится буквально на вес золота.

— Итак, первая неделя прошла, началась вторая…

– Да, мы сходили первую гору. Это был пик Хрищатого. Это классическая "открывашка" для лагеря.  Это было тяжело, но очень красиво. У меня была серия панических атак, потому что ты лезешь с рюкзаком, у тебя каска, она цепляется, ты думаешь, что сейчас упадешь, тебе страшно, идешь в кошках, ты ничего этого не знал никогда в жизни. Я решила, что остаюсь, но одновременно сильно заболевала, потому что по лагерю гулял вирус и в принципе у нас большинство людей ходили больные. При этом сила духа присутствовала, потому что оставшиеся две горы ходила с температурой. Третью гору ходила не только с температурой, но и с травмированным коленом. Часть наших уехала. Несколько людей брали недельную смену. Они все очень жалели, что приехали на неделю. У нас оставались все те же самые занятия плюс давались дополнительные знания.

Я настолько была все это время далека от альпинизма, что я узнала, кто такой Анатолий Букреев, только в этом году. Он был очень известным человеком на Западе. В 1997 году он погиб. Накануне лагеря я читала книгу "Эверест". Известное восхождение, когда много людей погибло в буре. И Букреев на себе вытащил троих из снежной бури без кислорода. Он "Снежный барс" — это неофициальный титул у альпинистов. Точное название жетона, которым награждаются альпинисты, покорившие высшие вершины, расположенные на территории бывшего СССР, — "Покоритель высочайших гор СССР".  А выше пяти тысяч ты идёшь с кислородным баллоном. Он на Эверест как к себе домой ходил. Его слова мне очень сильно запали. Он сказал: "Я не очень понимаю, что означает покорить гору, потому что покорить — это подчинить. Как можно подчинить гору? Максимум ты можешь с ней ненадолго сравняться и, если повезёт, уйти живым". Вторая его цитата: "Горы — не стадионы, где я удовлетворяю свои амбиции, они — храмы, где я исповедую мою религию". Вот и у меня ощущение, что я нашла свой храм. Это очень по-христиански — через страдания очищаться. У меня нет цели очиститься. Да, ты страдаешь и не знаешь зачем, но ты понимаешь, что это правильно. Там минимизируется вся суета. Ты должен действовать чётко, должен быть предельно внимательным. Идёт предел твоих физических возможностей, и ты удивляешься, на что способен. И это все не для того, чтобы на вершине сделать фотку. Оно всё глубже. Мне не хватит на данный момент словарного запаса, чтобы сформулировать, зачем.

— Сейчас у тебя это останется на уровне какого-то хобби или ты хочешь Эверест покорить?

— Не думаю, что у меня хватит сил и денег. Эверест стоит минимум 75 тысяч долларов. Альпинизм в принципе дорогое удовольствие. Серьёзных занятий у меня в районе трех месяцев, я около полутора миллионов тенге уже вложила в это. И у меня еще снаряжения,, по сути вообще нет. Это самый дорогой спорт из тех, которыми я занималась. К этому надо тоже быть готовым. Под это тоже надо выделять свой бюджет. Ты должен заниматься, держать себя в хорошей физической форме. Мне надо начать бегать, потому что я не умею, а это нужно. Без бега не будет выносливости. А выносливость там ключевое. Но то, что альпинизм тебе дает взамен, посчитать невозможно. Буквально накануне пика Комсомола (Нурсултан) мы с мамой созванивалась и обсуждали цену ботинкам, которые стоят 170 тысяч. Ты в них в городе не походишь. Кошки — 80 тысяч. И это только две необходимые вещи. Я не думаю, что я в старости вспомню чеки, я буду вспоминать эту бело-голубую земляную даль. Наверное, так. Все заработается, а чувства, эмоции — такой дорогой дофамин, на котором ты держишься. После первого похода с дядей Вадей на этом дофамине я держалась год. Я шла с наушниками и включила саундтрек из "Властелина колец", когда мы вышли на гребень. Я развернулась — и там была панорама с иглами Туюк-Су, Маншук. У меня настолько перехватило дыхание, что я год возвращалась к этим эмоциям, и они меня держали в тонусе. Мне помогали не падать духом, когда очень хотелось. Те эмоции, которые дают тебе горы, если ты решаешься с ними контактировать, это невозможно переоценить. Это невероятно на самом деле.

Мне захотелось закрыть спортивный разряд, потому что я и спорт были всегда максимально далеки друг от друга, и я сделаю это для той самой юной Насти, которая страдала от комплексов и лишнего веса. Для меня это будет равнозначно полёту в космос. Первое, что я делаю, когда ко мне приходят гости, достаю альпкнижку и значок. Это действительно заслуженный документ. Документ, которым я искренне горжусь. 

фото Анастасии Медынцевой

Наверх